В интервью "Idel.Реалии" саха-активистка Вилюя Чойнова рассказала о том, почему считает независимость Республики Саха (Якутии) неизбежным шагом, как политика Москвы угрожает языкам и культуре коренных народов и чем сибирские движения отличаются от кавказских. По её словам, для саха богатство ресурсами стало одновременно "проклятием и благословением", а национальные активисты, в отличие от "хороших русских", не стремятся управлять другими народами, а хотят лишь заботиться о будущем своих республик.
— Вилюя, как долго вы занимаетесь активизмом, связанным с защитой народа саха?
— Я по профессии инженер-эколог, поэтому я занималась, ну можно сказать, не эко-активизмом, а экологическими проблемами в республике на профессиональном уровне. А в антивоенный деколониальный активизм я пришла уже в 2022-м году, после полномасштабного вторжения России в Украину.
— Очень часто у этнических активистов есть какая-то повестка, связанная с экологией. Это тот случай?
— Да, определенно. Все коренные активисты, национальные активисты, насколько я знаю, все, кто пришли в антивоенный активизм, до этого уже чем-то таким занимались. Это обычно эко-, языковой и культурный активизм.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Противостояния на горе Куштау в контексте новой деколониальной повестки— Есть разные активисты, даже организации, которые говорят о том, что они защищают интересы народа саха. Есть ли какой-то конфликт поколений в якутском национальном движении?
— У нас нет таких фундаментальных различий, как например религиозный [фактор]. И поэтому по сравнению с другими, я думаю, что у нас не так много различий. Есть, конечно, люди более старшего поколения, более консервативных взглядов, но это, опять же, не такие фундаментальные различия. [На этом —бытовом — уровне], возможно, они есть. Даже в Финляндии, например, есть такие различия между поколениями. Но, я думаю, что это нормально. Просто нужно побольше разговаривать друг с другом.
— Вы сказали, что старшее поколение более консервативное. Однако среди народов, которые проживают в России, в их национальных движениях, очень часто есть случаи, когда молодежь консервативнее, чем старшее поколение. Например, на Кавказе это очень часто прослеживается. Там молодое население более религиозное, чем те, кто проживал значительную часть жизни в советский период. Вот если говорить о том, что есть активисты, которые прожили значительную часть своей жизни в советский период, и есть такие как вы, я так понимаю, что вы в большей степени активизмом занимаетесь в постсоветский период, в этом смысле есть какие-то различия у саха-активистов?
— Безусловно. Однако я вижу сейчас, например, есть молодые блогеры, которые живут в республике, но они провоенные, прогосударственные. Они продвигают вот этот нарратив о "традиционных ценностях", очень патриархальный и консервативный.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Гендерная исследовательница Элла Россман: "Чтобы в России была традиционность, не нужно было начинать войну"Но среди антивоенных активистов я такого, например, не очень сильно замечаю. Они выступают за права коренных народов, и при этом — за права женщин, за права ЛГБТ и всех других уязвимых групп общества. Поэтому, да, у нас разница есть. Однако, я бы сказала, [что она] не внутри антивоенного движения. [Есть] те, кто продвигает официальную пропаганду традиционных ценностей, и те, которые выступают против власти, против режима и того, что они [власти] продвигают сейчас.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Активные организации народов Поволжья и России. Что они из себя представляют?— Есть такой фонд "Свободная Якутия". Он позиционирует себя как антивоенное деколониальное движение, которое видит Якутию независимым демократическим государством. Соосновательницами фонда являются Сыргылана Кондакова и Раиса Зубарева. Я просмотрел страницу в социальных сетях этого фонда и обнаружил с удивлением для себя, что там есть совершенно разные тематики, в том числе про права женщин. Мне, как человеку с Кавказа, довольно необычно это наблюдать, потому что, как правило, там национальное движение очень консервативное, и, соответственно, риторика у них такая же. И в этом смысле этот фонд, я имею в виду "Свободная Якутия", довольно сильно отличается от тех же кавказских движений, вы тоже это чувствуете?
— Да, безусловно. Ну, во-первых, [добавлю], Саргалана Кондакова является соосновательницей "Свободной Якутии", а Раиса Зубарева была в начале с ними, а сейчас она организовала свое собственное движение. То есть это два разных движения.
Да, я, безусловно, замечаю. Я думаю, что это различия между кавказскими и сибирскими республиками. И очень часто, когда я общаюсь с иностранными политиками, они нас всё время упрекают в том, что мы не объединённые, раздробленные.
У нас эти различия существуют, они есть и всегда были и будут, наверное. Поэтому пытаться объединить вот такие разные республики в одно движение [вряд ли возможно]. Мы все боремся против империи, против имперской политики Москвы, но при этом между Республикой Чечня и Республикой Саха очень мало общего. Я не могу говорить, конечно, за кавказские республики, но у нас мы продвигаем такие темы, которые инклюзивны для всего общества. [Мы говорим о том,] каким мы хотим видеть наше независимое государство, которое мы хотим строить: в нем должно быть место для всех. И у нас в Республике Саха, кстати, тоже есть большое мусульманское население из Центральной Азии и Кавказа тоже. И для них всех должно быть место в нашей республике, в свободной стране. Вот за это мы и боремся. И поэтому да, конечно, мы должны говорить про проблемы всех слоев населения.
— Еще один момент, который очень сильно отличает нацвижения: якутские активисты очень часто рассматривают международную активность как одно из важнейших направлений. И вы в том числе участвуете и в мероприятиях ООН. Как вы считаете, это эффективная форма борьбы?
— Я не могу сказать, эффективно это или неэффективно. Например, если мы посмотрим на войну в Чечне и на войну в Украине, мне кажется, в этих вопросах очень важную роль играет международная солидарность. У Чечни, например, такой [солидарности, какая есть у Украины] не было. Украину поддерживает практически весь мир. И, наверное, благодаря этому они продолжают бороться с такой огромной страной, которая превышает их силы в разы. И для наших республик [отсутствие узнаваимости — проблема]. Например, когда мы даже просто куда-то выезжаем за пределы России, все люди, с которыми мы знакомимся (по крайней мере, я знакомлюсь) говорят, что никогда про нас не слышали. Я первый вообще человек, с которым они познакомились из Республики Саха. И мне кажется, это должно меняться.
Мы жили очень долго закрыто, изолированно, вся Сибирь практически, ну и Кавказ, наверное, тоже. И наша адвокационная цель — изменить это и показать, что мы тоже демократические, мы можем строить свою судьбу, мы можем сами определять политику своей страны и для этого, конечно, надо налаживать связи. Сейчас [надо] ходить по конференциям, по форумам, рассказывать про нас, что мы есть, и мы хотим существовать сами отдельно [от России].
— Разные якутские активисты или саха-активисты выступают за независимую Якутию. Если Якутия отделится, это будет означать для России, что страна разделится на две части: Якутия пролегает по Сибири по всей широте карты страны. Очевидно, что Москва сделает все, чтобы не отпустить эту республику. Вы, как саха-активисты, осознаете, насколько это будет принципиальный вопрос для Кремля? Я имею в виду не отпускать Якутию.
— Да, осознаем. Потому что, конечно же, Республика Саха очень богата на природные ресурсы. Это наша, как сказать, "curse and blessing" (проклятие и благословение — "Idel.Реалии"). Они точно будут бороться за нас до последнего. Но, например, в одной из последних резолюций ПАСЕ было сказано, что деколонизация и отказ от имперской политики Москвы является условием для демократизации России.
В первом пункте Резолюции ПАСЕ (Resolution 2621 (2025)), помимо прочего, сказано следующее: "Ассамблея отметила продолжающуюся насильственную русификацию, репрессии и дискриминацию в отношении коренных народов и меньшинств в Российской Федерации, что является нарушением Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации. В документе сделан вывод, что подлинная демократия в России невозможна без деколонизации; подчёркивается, что устойчивый мир требует отказа Российской Федерации от имперских амбиций, содержится призыв к выполнению Резолюции 1514 (XV) Генеральной ассамблеи ООН (1960 года)".
И в этом, мне кажется, одно из принципиальных различий между так называемыми "хорошими русскими" и национальными активистами. Я буду говорить за себя. Я, например, не вижу себя президентом России и не хочу править всеми этими народами. По-моему, все национальные активисты просто заботятся о своих республиках и их благосостоянии. И это уже говорит о том, что у нас, национальных активистов, например, нет никаких имперских амбиций.
А когда "хорошие русские" говорят, что не хотят, чтобы их страна развалилась, хотят парламентскую республику, конфедерацию, неважно, как это называется, для коренных народов, например, ничего не изменится в глобальном смысле этого слова. Мы также будем использованы как ресурс. А мы этого не хотим, по этой причине мы хотим независимости.
— Я посмотрел, что происходит со статистикой, связанной с народом саха. Якуты между последними двумя переписями практически не изменились в численности. У многих народов отрицательная динамика. Как вы это объясните?
— Я не знаю о статистике каких годов идет речь.
— Переписи 2010 года и 2020 года.
— Недавно, по-моему, год или два назад Айсен Николаев, глава республики, торжественно объявил, что в республике родился миллионный житель. Но я не верю в это на самом деле, потому что у нас была пандемия, потом историческая эмиграция коренных народов из республики, потом [началась полномасштабная] война в Украине. Поэтому я не думаю, что у нас есть какая-то определенная статистика, которой можно доверять. Но я знаю, что у нас еще очень увеличилось количество мигрантов за последние лет 10. Поэтому я, к сожалению, не могу сказать, почему именно население саха, как вы говорите, не изменилось. Возможно, они [власти] пытаются держать цифры более или менее одинаковыми [во избежание] антимигрантских настроений. Я слышу часто, что все коренные уезжают и вместо них приезжают мигранты. Я, если честно, не знаю.
— Часто, говоря о проблемах коренных народов, упоминают вопрос "эксплуатации природных ресурсов". Именно так звучит формулировка в устах активистов. В случае с Якутией речь идет обычно о крупномасштабной добыче полезных ископаемых. Вы сегодня упоминали некоторые из них: алмазы, золото, газ, уголь. Якуты сами получают от этого дивиденды?
— Нет, никаких дивидендов нет. "АЛРОСА" (российская группа алмазодобывающих компаний, занимающая лидирующую позицию в мире по объёму добычи алмазов. Корпорация занимается разведкой месторождений, добычей, обработкой и продажей алмазного сырья. Основная деятельность сосредоточена в Якутии, а также в Архангельской области и Африке— "Idel.Реалии") отчитывается, например, о том, что они вкладываются в местное население. Они построили "Орто Дойду" — это такой природный парк. Но это просто можно сказать пыль в глаза, потому что местное население ничего не получает. И до 2010-х годов коренному населению даже не разрешали работать на вахтах, они всегда нанимали на работу русских из центральных регионов.
Айсен Николаев даже боролся за то, чтобы в приоритете были коренные народы, которые уже проживают в республике. И только после этого они начали набирать на работу местных людей. Мы не видим никаких привилегий от того, что у нас добываются все эти ресурсы. В районах, в которых добываются природные ресурсы, строят инфраструктуру — дороги, но как только там рудники заканчиваются, они закрывают их и уезжают. И все, больше никаких инвестиций, никаких влажений в эти регионы.
— Исследователь Анатолий Бреславский указывает на миграцию из малых городов. Это отражается на традиционном образе жизни и сохранении культуры коренного населения. Вы, как человек из этой республики, ощущаете, что это проблемный момент?
— Да, это проблемный момент. Я сама из села, и в моем селе в этом году не было ни одного первоклассника, потому что сёла реально умирают и все переезжают в города, потому что нет ни работы, никаких перспектив. В России это просто называют так: "экономически нецелесообразно" содержать сёла, где живет там, например, 100 человек. Я живу в Скандинавии и менталитет здесь настолько другой, что здесь все делается для людей, а в России против людей. Как можно думать, что село с населением 100 человек — это экономически нецелесообразное образование, и поэтому надо урезать весь бюджет и пусть его жители переезжают в города!? В республиках у нас распространено сельское хозяйство. За счёт этого села в основном выживали все эти годы. И невозможно все сёла переселить в города, я просто не понимаю эту политику. Что будет, если они все переедут в города? А в городах нет жилья и работы для всех.
— Но там есть ещё другая проблема. Обычно сёла сохраняют язык и культуру, и когда люди переезжают из села в город, они как правило теряют их, и с учётом того, что мы говорим об относительно малочисленной по числу носителей культуре, я имею в виду полумиллионный народ — саха, то это, наверное, сильнее ощущается.
— Да, абсолютно. Сёла как раз и поддерживают культуру и язык. Плюс к этому Россия же признаёт коренными людьми только тех, у кого население меньше 50 тысяч и кто ведёт традиционный образ жизни.
Согласно российскому законодательству, к коренным малочисленным народам Севера, Сибири и Дальнего Востока относят этнические группы региона, численность которых не превышает 50 тысяч человек. Этот количественный порог — обязательное условие для официального признания. Однако активисты оспаривают такой критерий, указывая на то, что в международных документах он отсутствует.
То есть если они не могут вести традиционный образ жизни и им приходится переезжать в город для того, чтобы выжить, то они теряют свой статус коренного населения. Это, наверное, скорее всего и делается для этого, чтобы коренные народы не могли защищать свои земли через легальные механизмы. И они [власти] все для этого делают, чтобы мы потеряли свой статус коренного населения. Потому что если мы переехали в город или даже уехали из республики, не занимаемся рыболовством, охотой, то значит мы не коренные и не имеем никакого права на нашей земле. Но мы против этого и боремся, потому что коренной человек всегда останется коренным человеком, несмотря на то, где он живет и чем он занимается. Мы тоже заслуживаем все блага цивилизации. Нам не надо рыбачить, чтобы прокормить себя. Мы можем тоже ходить в супермаркет и покупать там еду.
— Как вы считаете, вот то, что происходит в России с этническими группами — очень многие из них просто невероятными темпами теряют языки: между каждой переписью очень высока доля населения, которая теряет свой язык, она высока даже в кавказских республиках, не только у народов, которые населяют Сибирь или другие регионы. Как вы считаете, это как-то случайно получается или это целенаправленная политика Кремля?
— Я уверена, что это целенаправленная политика Кремля, потому что сначала они сделали национальные языки факультативными. А сейчас урезали количество [часов изучения]. Но это определенно целенаправленная политика. Они не хотят национальных республик. Наверное, это связано с борьбой с сепаратизмом, во-первых, а во-вторых, чтобы легче было выкачивать природные ресурсы, ликвидируя статус коренных народов у нас. И я думаю, что это будет только ухудшаться, если не изменится режим или политика.
В январе 2019 года Консультативный комитет Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств Совета Европы раскритиковал Россию за национальную политику. Эксперты выразили обеспокоенность "растущим доминированием русского языка" при одновременном "отсутствии эффективной поддержки языков национальных меньшинств".
В том же году Верховный комиссар ОБСЕ по делам национальных меньшинств Ламберто Заньер в интервью "Idel.Реалии" заявил, что, по его информации, возможности получения доступа к изучению своей языковой культуры у татар даже в самом Татарстане остаются достаточно ограниченными, хотя татарский также является госязыком Татарстана. Международного чиновника удивило, что Единый государственный экзамен (ЕГЭ) в республике сдают лишь на русском языке, на татарском это делать запрещено, даже если школьник обучался на татарском.
Ранее российское независимое СМИ "Такие дела" со ссылкой на экспертов писало, что доля российских школьников, которые учатся на родных языках, кроме русского, с 2016-го по 2023 год уменьшилась в два раза. Преподавание на 38 языках прекратилось полностью. Как отмечалось в заметке, к такой ситуации привел целый комплекс проблем, включая падение интереса к родным языкам, сокращение числа уроков, нехватка учителей и разрыв с зарубежными партнерами из-за санкций.
Согласно новым учебным планам Минпросвещения России, с первого сентября 2025 года в первом классе предметы "родной язык" и "литературное чтение на родном языке" преподаются не два, а один час в неделю; а в школах с нерусским языком обучения — два часа вместо трех.
— У меня есть традиционный вопрос ко всем нашим гостям: а что после Путина?
— Я думаю, что после Путина Россия распадётся, и все национальные республики обретут независимость и построят свои государства в соответствии с теми ценностями, которые у них есть. У нас не должно быть одинакового будущего. Если какие-то республики захотят объединиться в свои собственные конфедерации, это возможно. Но это должно происходить не силой, а потому что мы сами видим в этом выгоду для наших республик.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram.